Применение результатов открытий
Отвечая на вопросы о возможностях скорейшего применения результатов открытий и поступления в продажу продуктов, полученных методами генной инженерии, исследователи стараются не дать повода для беспочвенных надежд или разочарований даже в тех случаях, когда они понимают, что быстрый прогресс в исследованиях приведет в ближайшее время к реальным практическим приложениям. И тем не менее излишняя популяризация открытий, часто упускающая из виду сложности и проблемы, которые с этими открытиями сопряжены, йе способствует объективной оценке перспектив применения биотехнологии.
По предсказаниям «дельфийского» исследования, в 1980-2000 гг. в микробиологии произойдут поистине революционные изменения. Предполагаются следующие сроки конкретных достижений (имеются в виду сроки, в которые вероятность события, по мнению авторов исследования, составляет соответственно 50 и 90%): получение новых азотфиксирующих растений (1985, 1995); производство пищевых белков из одноклеточных организмов (1982, 1987); селекция культур, устойчивых к вредителям (1990, 2000); селекция бактерий, производящих заменители нефтехимикатов (1988, 1995); использование генной терапии для лечения генетических заболеваний, в частности серповидно-клеточной анемии (1993, 2010); применение генетического скрининга для выделения генов, ответственных за врожденные дефекты (1985, 1990); дальнейшее развитие геронтологии (1990, 2000) и более глубокое понимание иммунологических процессов (1984, 1991). В этой же работе приведены также некоторые приблизительные оценки выхода на рынок новой продукции: новых азотфиксирующих растений (1990, 2000); бактерий для переработки отходов и разложения заменителей нефтехимикатов, загрязняющих окружающую среду, например биопестицидов (1985, 1995); генной терапии (2000, 2045). В области сельского хозяйства и фармацевтической промышленности внедрение результатов открытий, видимо, произойдет раньше (для производства инсулина указывались 1983-1984 гг.) Несмотря на очевидные недостатки «дельфийских» обзоров (в цитируемом случае они сведены к минимуму благодаря консультациям с широким кругом специалистов), можно только поражаться, как мало времени отделяет нас от большинства преобразований. Авторы «дельфийского» исследования приходят к выводу, что, не будучи панацеей, исследования рекомбинантных ДНК весьма многообещающи.
Справедливо и то, что в некоторых случаях практические приложения вероятны и переход от лабораторий к производству вполне реален. Для развивающихся стран особенно привлекательны те биотехнологические процессы, которые можно быстро усовершенствовать (например, получение биоэнергии, процессы ферментации, переработка отходов и выпуск вакцин). В других областях, таких, как синтез фармацевтических препаратов, развитие будет происходить с большими трудностями преимущественно из-за длительных и дорогостоящих испытаний по токсичности и безопасности, которым должны подвергаться эти вещества.
Возьмем, к примеру, США. Если в начале 1960-х гг. для патентования нового фармацевтического препарата требовалось три года, то уже через десятилетие эгот срок увеличился до семи с половиной лет, а в 1978- 1979 гг. составлял девять лет. Это объясняется ужесточением требований к испытаниям на токсичность выпускаемой в продажу продукции, с тем чтобы обеспечить ее безопасность и свести к минимуму побочные эффекты. Кроме того, новые лекарства стало значительно труднее обнаруживать: в среднем необходимо синтезировать до 7000 органических веществ, прежде чем удается выделить полезный с фармацевтической точки зрения препарат. Не удивительно, что и внедрение нового продукта на рынок в I960-1975 гг. обходилось в пять раз дороже. Из общей суммы примерно в 50 млн. долл на собственно химические и фармакологические исследования приходится не более трети, тогда как остальные две трети расходуются на проведение тестов на токсичность, клинические испытания и другие процедуры, необходимые для получения разрешения на продажу нового продукта. Число новых лекарств уменьшается, между тем как средства, израсходованные на разработки, возрастают, что автоматически сокращает ассигнования на исследования. Только очень крупные фирмы могут позволить себе подобную «роскошь», чем и объясняется их активная роль в разработке биотехнологических процессов для производства фармацевтических препаратов.
На примере интерферона легко убедиться, с какими трудностями приходится сталкиваться при внедрении новых биотехнологических процессов и как важны длительные и строгие испытания препарата, прежде чем сделать вывод о его терапевтической эффективности. В самом деле, после критической проверки испытаний, проведенных в разных странах в 1980-1982 гг., возникли серьезные сомнения относительно противоопухолевых свойств этого вещества Вопреки поспешным выводам некоторых ученых, чрезмерному оптимизму семей раковых больных и первым крупным ассигнованиям, выделенным фармацевтической промышленностью, органы здравоохранения настойчиво призывали к разумной осторожности.
В ходе дебатов, где преобладали пылкая реакция одних и заинтересованность других, необходимо было исключить какие бы то ни было элементы триумфа и сенсационности и придерживаться фактов и наблюдений, полученных в максимально строгих условиях.
При проведении испытаний столкнулись с целым рядом проблем. Во-первых, их непропорционально высокая стоимость (что объяснялось крайне незначительными количествами производимого интерферона) тормозила индивидуальное лечение и тем самым затрудняла эксперименты в глобальных масштабах, которые могли дать надежные результаты. Так, в 1978 г. общая производительность финских лабораторий составляла 0,1 г чистого интерферона; этого количества было достаточно для лечения лишь 200 больных с хроническими вирусными заболеваниями. В 1980 г. во всем мире насчитывалось всего около 150 онкологических больных, лечившихся интерфероном. А между тем для экспериментального лечения рака требовалось 500 млн.- 1 млрд. единиц интерферона; полный курс обходился бы больному в 20 000-40 000 долл.
Во-вторых, что касается онкологии, то каким бы интенсивным ни было производство интерферона, учитывая частые отрицательные результаты, этот препарат следует рассматривать исключительно как экспериментальное вещество, использование которого допустимо только в специализированных отделениях больниц. Интерферон не обычное лекарство, под этим названием скрывается группа веществ, лишь часть которых полностью охарактеризована. В-третьих, физиологическая роль интерферона в производящих его клетках или вне их остается неясной. Правда, было показано, что препарат играет определенную роль в регуляции вирусной репликации в эукариотических клетках. Недостаточно исследовано также побочное действие интерферона, хотя в отдельных случаях противоопухолевого лечения оно оказывалось менее токсичным, чем химиотерапия.
В такой ситуации перед органами здравоохранения стоял выбор: либо санкционировать выпуск интерферона на рынок в качестве противовирусного агента (например, для лечения кератитов, вызываемых вирусом herpes, или папиллом гортани), либо продолжить совершенствование механизма его терапевтического контроля. Министерство здравоохранения Франции, которое субсидирует производство интерферона в стране, предпочло второй вариант.
Однако в начале ноября 1982 г. научная комиссия, ответственная за проведение терапевтических испытаний во Франции, в задачу которых входила проверка in vivo противоопухолевых свойств лейкоцитарного интерферона (производимого фирмой «Инститют Пастер продюксьон» и Национальным центром переливания крови), решила прервать клинические эксперименты. Решение было принято после того, как фирма в июне 1982 г. приостановила производство интерферона этого типа из-за смерти четырех раковых больных, которым внутривенно вводили лейкоцитарный интерферон. Этот случай относился к испытаниям фазы I, в процессе которых раковых больных с очень плохим общим состоянием здоровья лечат высокоактивными препаратами с относительно высокой токсичностью. В таких условиях смертельные исходы нередки, и трудно установить прямую связь между инъекцией интерферона и наступлением смерти. Тем не менее эти инциденты лишний раз подчеркнули необходимость строгого контроля за чистотой применяемых лекарств, поскольку смертельные исходы могли быть вызваны присутствием в препаратах интерферона токсических веществ. Во Франции фирмам, ответственным за производство лейкоцитарного интерферона, было вменено в обязанность произвести дополнительную очистку всех имеющихся запасов, которые к ноябрю 1982 г. составляли 50 млрд. единиц. Происшедшие несчастные случаи предостерегали также против проведения клинических испытаний вне строго установленных рамок с хорошо очищенными интерферонами известного происхождения.
Заслуживает упоминания и осмотрительность, проявленная Советом медицинских исследований Великобритании. В июне 1980 г., комментируя сообщение Сейгера и Бёрка о получении моноклональных антител для выделения интерферона, совет отметил «возможную противоопухолевую активность» этого вещества и подчеркнул настоятельную необходимость в проверке, «действительно ли интерферон полезен для лечения отдельных или всех видов рака». Такой же точки зрения придерживался Имперский фонд по исследованиям рака, который в 1981 -1982 гг. выделил 1 млн. ф. ст. на клинические испытания.
В заключение необходимо сказать следующее: хотя современное состояние исследований интерферона свидетельствует о его многообещающих возможностях, было бы безответственным утверждать, что эффективность этого препарата основательно доказана. Важно выяснить роль интерферона в лечении рака и осознать, что, возможно, это лишь еще одно из многих уже доступных противоопухолевых лекарств.
Клинические испытания интерферона ставят перед исследователями и производителями также ряд этических проблем. Какими критериями можно руководствоваться при выборе пациентов для лечения интерфероном и пациентов, которых будут лечить традиционными способами? Лечение добровольцев не уменьшает остроты проблемы. Насколько должны быть информированы добровольцы? Как предостеречь их от различных терапевтических последствий, которым они могут подвергнуться? Наконец, после испытаний, проведенных на сотнях больных (чтобы получить статистически достоверные результаты), необходимо в каждом случае ждать не менее пяти лет, прежде чем больного можно будет считать излеченным. Только после этого может быть выработана нормальная методика применения лекарства. Поэтому задержка по времени будет очень длительной. Интерферон может стать «чудодейственным» средством лишь в конце 1980-х гг., но только после хорошо скоординированных и должным образом контролируемых исследований его клинического действия, проведенных повсеместно во всем мире.
